Событие

Ивета и Тамаз Манашеровы делятся воспоминаниями об Ирине Антоновой

Тамаз Манашеров: К Ирине Александровне всегда все относились с большим уважением, даже не зная, кто она такая. Она сама никогда не давала понять, что в ее почтенном возрасте и положении ей многое дозволено. Она — ​нет, но каждый это чувствовал. Я помню, сколько раз мы с ней шли по музею, ее музею, и было такое ощущение, что двери сами открываются и все расступаются. Никто не мог стоять на ее пути, потому что от нее исходила аура такая мощная и, да, интеллект.

Ивета Манашерова: Для Ирины Александровны важно было мнение окружающих. Она спрашивала: «А что вы думаете по этому поводу?» Ей ничего не было безразлично и всегда всё интересно. Когда мы готовили выставку «Грузинский авангард» в 2016 году, мы прошли с ней по всей экспозиции до ее открытия. Я помню ее благодарность, она была очень довольна выставкой, потому что экспозиция получилась очень интересной. Ирина Александровна задавала вопросы сравнительного характера, она сравнивала одного художника с другим. Она сразу же рассматривала любое искусство в контексте мирового.

Т. М.: Ей было небезразлично, как она выглядела, как она говорила, как она выступала. Был случай, когда во время открытия выставки в 2012 году я сидел по левую руку от нее, и она выступила как обычно красиво, ярко, четко. А после выступления села и спросила меня: «А как я выступила?» Для такой личности, как она, такое меня спросить… После этого я понял, что за маской сильной женщины, всемогущей, опытной, скрывается тонкая натура. Она, наверное, хотела показать, что доверяет: любого бы она не спросила, а тут задает вопрос человеку, к которому можно обратиться. Я не помню, что я ответил, но помню, как для меня это было удивительно. Она улыбнулась, поблагодарила.

Мир искусства и культуры скорбит о кончине одного из наиболее уважаемых музееведов всего XX века

И. М.: Оценка Ирины Александровны для нас всегда была важна. Когда готовилась выставка «Портреты коллекционеров», она активно участвовала в процессе. И после сказала, что легче всего ей было вешать работы из нашей коллекции, потому что все они «дружат друг с другом». На вопрос: «Как вы думаете, почему?» она ответила, что, скорее всего, потому, что это был наш личный выбор работ без консультантов, когда все диктует один вкус».

Т. М.: Ирина Александровна всегда с большим интересом относилась к коллекциям и коллекционированию. Говорила, что это страсть. Она считала большим своим достижением создание Музея личных коллекций. И лучшие вещи попали в него именно благодаря ей. Она не просто любила Пушкинский музей, она жила им и всеми теми людьми, которые там работали. Он действительно был смыслом ее жизни: это все понимают и знают.